Без малого век отделяет нас от революционных событий, упразднивших в России монархию и большую часть атрибутов и явлений жизни, с нею неразрывно связанных. В прошлое ушли многие из символов самодержавной власти, целый пласт государственной, общественной и повседневной жизни, связанных с жизнью Двора Августейшей императорской семьи и придворной службы – особой разновидности государственной службы в Российской империи, не менее тщательно регламентировавшейся «Табелем о рангах», чем служба военная и государственная. Между тем, в свое время блеск и величие придворной жизни были не просто данью уважения или признаком состоятельности царствующего Дома. По степени величественности, роскоши и следования изощренным тонкостям церемониала судили о могуществе государства, олицетворявшегося монархом. И создание такового впечатления было целой наукой, требовавшей неустанных усилий в этом направлении большого числа специалистов – чинов придворной службы, управлявшихся с 1826 г. специальным государственным ведомством – Министерством Двора.
Немаловажную роль в многочисленных придворных церемониях российского Двора, начиная с XVIII в. играл институт пажей – мальчиков в возрасте от 12 лет, принимавших участие как в придворных церемониях, так и прислуживавших особам царствующей династии в повседневной жизни. Без участия пажей не обходились в последние два века существования монархии такие, в прошлом, значительные церемонии, как Большой и Малый Императорские выходы, дипломатические приемы, церемонии бракосочетаний и похорон членов Августейшей фамилии, многочисленные балы, дававшиеся от имени императора и императрицы в Зимнем, Аничковом, Мариинском дворцах, в Царском селе и пр. Но для того, чтобы пажи могли достойно справляться со своими довольно специфическими обязанностями, требовалась довольно кропотливая и всесторонняя подготовка.
Первые пажи появились в России начале XVIII в. Объявив 6 марта 1711 г. Екатерину своей супругой, Петр I по образцу германских королевских дворов ввел придворные звания. Среди прочих при реформированном на европейский манер русском Дворе появились пажи и камер-пажи. Кстати, одним из первых камер-пажей Екатерины был несчастный Виллим Монс – брат возлюбленной Петра, Анны Монс. Судьба его, как известно, сложилась весьма несчастливо. Заподозрив этого пажа в связи со своей супругой, Петр казнил его в 1724 г. И это обстоятельство, как мы знаем, роковым образом сказалось на дальнейших взаимоотношениях Петра и Екатерины.
Если же отвлечься от печальной судьбы В. Монса, то можно привести мнение камер-юнкера герцога Курляндского Фридриха Вильгельма Беркхольца о русском дворе петровского времени, высказанное им в своем известном «Дневнике» – документе, без цитирования которого не обходится ни одно исследование российских придворных порядков начала XVIII в. «Двор царицы,– писал он,– так хорош и блестящ, как почти все дворы германские. У царя же, напротив, он чрезвычайно прост: почти вся его свита состоит из нескольких денщиков, именуемых на европейский манер «пажами». Из них лишь немногие принадлежат к хорошим фамилиям. Большая же их часть – незнатного происхождения» [1, 135]
Петр I, как известно, выбирал себе придворных по уму, расторопности и исполнительности, а не по происхождению. Поэтому вплоть до воцарения Екатерины II в принципе не существовало законодательных препятствий к вступлению в придворную службу представителям незнатных сословий. Хотя, все же, можно сказать, что всю первую половину XVIII в. большинство пажей состояло из детей придворных или офицеров гвардии. [2, 7.]
Обязанности пажей до воцарения Елизаветы Петровны не регламентировались, хотя, начиная с правления Анны Иоанновны, их стали приводить к присяге. [3, 24.] Между собой пажи делились на собственно пажей и камер-пажей. Последние были личными пажами царствующих особ и руководили разводимыми на дежурства пажами при Высочайших особах в дни праздничных торжеств и придворных церемоний. И те и другие на действительной придворной службе не имели классных чинов.
В 1759 г. на действительной придворной службе находилось 8 камер-пажей и 24 пажа [2, 20], которые при Дворе подчинялись гофмейстеру. Как правило, пажи принимали участие в придворных церемониях, в которых они шествовали непосредственно за кавалергардами со своим гофмейстером во главе. Пажи сопровождали иностранных послов на дипломатических приемах, дежурили у дверей дворцовых залов. Они обязаны были также ежедневно служить за царским столом, выполнять разные поручения при сопровождении царствующих особ в поездках и т.п.
Длительное отсутствие какой-либо регламентации для отбора в пажи диктовалось, кроме прочего, и самой эпохой. В условиях частых дворцовых переворотов и неизбежно следующей за этим насильственной смены элит в придворные круги попадало много случайных лиц. Подготовка же специально отобранных для придворной службы людей также оставляла желать лучшего: будущих пажей отдавали для обучения в дома придворных. Тех, правда, кто был постарше, обучали при Дворе. Но и там качество «обучения» было невысоким. Битье розгами и мытье провинившимися пажами посуды были наиболее распространенными видами наказания в воспитательном процессе.
Так продолжалось до 1759 г., когда по указу императрицы Елизаветы Петровны было открыто специальное учебное заведение: «Дабы те пажи через то к постоянному и пристойному разуму и благородным поступкам наивяще преуспевали и от того учтивыми, приятными и во всем совершенными себя показать могли, как христианский закон и честная их природа повелевает». [4, 67.] Для правильной организации учебного процесса и надлежащего воспитания пажей из Франции был выписан француз, барон Ф. Шуди.
Согласно «Инструкции, данной Ее Императорским Величеством из придворной конторы гофмейстеру пажей Федору Генриху барону Шуди», Пажеский корпус помещался в Крюйсовом доме (здание, располагавшееся на месте Старого Эрмитажа в Санкт-Петербурге – Д.Г.). Гофмейстеру же поручалось «иметь во всегдашнем смотрении и порядке и для обучения французскому и немецкому языкам и других принадлежащих дворян наук». ». [4, 23.] Свою задачу барон видел в попечении «о благах духа, нрава и корпуса». Первая часть заключалась в развитии ума, памяти и обучении наукам для подготовки воспитанников равно к гражданской, военной или придворной службе. Вторая – предполагала воспитание пажей в духе патриотизма и взаимопомощи, независимо от происхождения или имущественного положения. Основой для этого, по мысли Шуди, служило происхождение пажей «от честного дворянства». Кстати, в этих целях было решено ограничить число крепостной прислуги в окружении пажей, чтобы бедные не завидовали богатым, а более знатные не смотрели на низших по рождению пажей с презрением. Камер-пажам разрешалось иметь не более двух слуг, а пажам – одного. Третья составляющая включала физические упражнения, верховую езду, фехтование, танцы, рисование и музыку.
К началу XIX в. корпус состоял из трех пажеских классов, общим числом в 50 человек, и одного камер-пажеского класса на 16 камер-пажей. [4, 32.] В 1802 г. вышел императорский рескрипт о введении нового «Положения о Пажеском корпусе». В нем задачи, которые ставились перед этим учебным заведением, получили новую интерпретацию. «Пажеский корпус,– говорилось в нем,– есть училище для образования нравов и характера, в котором имеют быть преподаваемые нужные офицеру познания. Корпус есть, таким образом, совокупное воинское установление, где благородное юношество через воспитание придет к воинской службе. Готовить дворян к офицерскому званию и средство для этого – дисциплина и нужные офицеру познания для удовлетворения требованиям военного искусства. Дисциплину вперять по заветам Суворова – показом». [4, 60.] Такая постановка вопроса переводила Пажеский корпус из разряда придворных учебных заведений в военные. Впоследствии этот переход оказался настолько важным для истории этого учебного заведения, что столетие со дня основания Пажеского Его Императорского Величества корпуса было решено торжественно отмечать именно в 1902 г.
Из военного характера предпринятых преобразований вытекали и особенности новой структуры корпуса. Теперь в строевом отношении пажи составляли роту, (по штатам 1827 г. комплект учащихся составил 150 чел. – Д.Г.) командовал которой штаб-офицер (он же гофмейстер). Младшие офицеры (всего трое) возглавляли отделения и являлись по совместительству гувернерами. Дисциплина в корпусе поддерживалась пикетом из 12 пажей, ефрейтора и барабанщика, патрулировавшими здания корпуса и двор. Развод караулов (вахтпарад) во дворе производился ежедневно после окончания занятий. В нем участвовали все офицеры и пажи. Директор корпуса подчинялся главноуправляющему корпуса, а тот, в свою очередь, шефу корпуса, который имел право личного доклада императору.
Обучение состояло из четырех ступеней (классов) и длилось 8 лет (по два года в каждом классе). В первом классе военные предметы не преподавались. Во втором классе изучали фортификацию и геометрию. В третьем – долговременную фортификацию, артиллерию, физику, тригонометрию, алгебру и коническое сечение. В четвертом классе проходили долговременную фортификацию, высшую геометрию, статику и механику. Во всех четырех классах преподавались иностранные и русский языки, география, история.
В дореформенном корпусе не было оценок. В аттестатах писали: «знает изрядно», «читать и писать умеет» и т.д. С 1802 г. пажи стали сдавать экзамены, в том числе и для производства в камер-пажи. Оценка была многобалльной: от 30 баллов по русскому языку до 90 баллов по фортификации.
Все воспитанники Пажеского корпуса вне зависимости от того, на собственные или казенные средства они обучались, находились на казарменном положении. При производстве в офицеры аттестацию подписывал директор корпуса и утверждал главноуправляющий.
До 1810 г. камер-пажи выпускались в гвардию поручиками, а пажи – прапорщиками и подпрапорщиками. С 1811 г. всех стали выпускать с первым офицерским чином: камер-пажей – в гвардию, а пажей – в армию.
В 1810 г. Пажеский корпус разместили в бывшем дворце графа М.И. Воронцова, до того занимаемом Капитулом Мальтийского ордена (как известно, мальтийцы были приглашены в Россию императором Павлом I). Это привнесло в жизнь корпуса ряд нововведений.
Дворец М.И. Воронцова на Садовой ул. в Санкт-Петербурге
Акварель А.Автаномова и Н.Брезе с рисунка И.Шарлеманя. 1859г.
Именно такой опосредованной связи с Мальтийским орденом выпускники Пажеского корпуса обязаны своим отличительным знаком. По окончании корпуса бывшие пажи получали маленький значок в виде белого эмалевого мальтийского крестика. Кроме того, мальтийские рыцари невольно оставили русским пажам в наследство и заветы, которые были начертаны у входа в Капеллу, превращенную после отъезда мальтийцев в домовый корпусной храм. Их было всего семь:
· Ты будешь верить тому, чему учит церковь
· Ты будешь охранять церковь
· Ты будешь относиться с уважением к слабому и сделаешься его защитником
· Ты не отступишь перед врагом
· Ты не будешь лгать и останешься верен данному слову
· Ты будешь всем благотворить
· Ты везде и повсюду будешь поборником справедливости и добра против несправедливости и зла
Трудно сказать, было ли это сделано сознательно или нет, но эти заветы в дальнейшем превратились в своего рода моральный кодекс пажей. [5, 35.]
В 1819 г. Пажеский корпус был переподчинен главному директору кадетских корпусов, а в 1829 г. были изменены правила зачисления в пажи и определения учеников в Пажеский корпус. Причем право прошения о зачислении малолетних сыновей в пажи было предоставлено лишь лицам первых четырех классов по Табели о рангах, а затем было сокращено и вовсе до первых трех классов. Поступать в Пажеский корпус имели право также представители фамилий, занесенных в пятую и шестую части родословных книг (титулованное и древнее дворянство). [5, 35.]
В 1865 г., в связи с реформами военно-образовательных учреждений, Пажеский корпус вновь претерпел определенные изменения. В частности, программы подготовки двух старших (специальных) классов были уравнены с программами юнкерских пехотных училищ, а четыре младших – с четырьмя старшими классами военных гимназий. Специальные классы в строевом отношении образовывали роту. Комплект корпуса был оставлен в 150 человек.
Эти нововведения были закреплены в 1868 г. в новом «Положении об Его Императорского Величества Пажеском корпусе». По нему корпус был фактически разделен на военную гимназию (общие классы) и военное училище (специальные классы). Название «Пажеский корпус» за этим учебным заведением было сохранено. Хотя, как полагает О.А. Хазин, несмотря на идентичность программ, этот «корпус-училище сосредоточился на подготовке пажей к военной службе преимущественно в гвардейских полках». [2, 58.]
В 1873 г., одновременно с переименованием в военных гимназиях приготовительного класса в первый, первого – во второй и т. д., соответственно переименованы были и в Пажеском корпусе общие классы. В 1878 г. два младших общих класса корпуса – третий и четвертый – были выделены и вместе с вновь учрежденными – первым и вторым – образовали особое подготовительное учебное заведение при корпусе, рассчитанное на 150 своекоштных экстернов (приходящих учеников. – Д.Г.). По окончании его пажи переводились в низший класс корпуса лишь по конкурсному экзамену. В 1885 г. эти приготовительные классы были вновь присоединены к корпусу. [6, 196]
Последнее по времени «Положение о Пажеском Его Императорского Величества корпусе» было принято в 1889 г. Согласно ему, корпус состоял из семи общих классов (с учебным курсом кадетских корпусов) и двух специальных (с учебным курсом военных училищ). Все воспитанники корпуса носили звание пажей, а по переходе в старший специальный класс те из них, кто удовлетворял определенным требованиям (по успехам в науках и по поведению), производились в камер-пажи.
Пажеский корпус состоял в ведении военного министерства и подчинялся главному начальнику военно-учебных заведений. Непосредственное управление осуществлял директор, а ближайшее заведование учебной частью – инспектор классов. Ротами командовали ротные командиры, а классными отделениями – офицеры-воспитатели. Учебную, хозяйственную и организационную стороны существования Пажеского корпуса координировали три комитета, состоявших из офицеров-преподавателей, лиц, назначаемых Военно-учебным комитетом, и бывших выпускников корпуса. Это были педагогический, дисциплинарный и хозяйственный комитеты. Общий комплект обучающихся на 1912 г. составлял 170 интернов, воспитывающихся на полном казенном иждивении, и 160 экстернов, за которых родителями уплачивалось по 200 руб. в год. В строевом отношении они составляли три роты.
В начале ХХ в. к приему в корпус допускались исключительно лица, включенные в предварительные списки, составленные по Высочайшему повелению. Ходатайствовать о таковом зачислении разрешалось лишь о сыновьях и внуках лиц, состоящих или состоявших на службе в чинах первых трех классов, или же о представителях родов, занесенных в пятую и шестую части родословных книг (титулованное и древнее дворянство).
Летом пажи второй роты (VI–VII классы) проводили от 5 до 6 недель в кадетском лагере в Петергофе. Пажи и камер-пажи старших специальных классов (первая рота) выводились в летние лагеря в Красное Село, где прикомандировывались к Офицерской стрелковой школе и считались проходящими действительную военную службу. Все роты делились на отделения, в каждом из которых был офицер-воспитатель.
По результатам выпускного экзамена все воспитанники старшего специального класса разделялись на четыре разряда. Отнесенные к первому разряду выпускались подпоручиками или корнетами в гвардию либо теми же чинами в армию или в специальные войска, с одним годом выслуги (старшинства). Трое отличившихся из них могли быть прикомандированы к гвардейской артиллерии. Отнесенные ко второму разряду выпускались подпоручиками и корнетами в армию или в специальные войска, с одним годом старшинства; отнесенные к третьему разряду – теми же чинами в apмию, без старшинства; к четвертому разряду переводились в части армейской пехоты или кавалерии унтер-офицерами на 6 месяцев, после чего могли быть произведены в офицеры, но исключительно на вакансии.
Пажи, неспособные по состоянию здоровья к военной службе, поступали на гражданскую службу. При этом выпускники первых двух разрядов получали право на чин X класса, третьего разряда – на чин XII класса и четвертого разряда – XIV класса. За полученное образование окончившие курс корпуса выпускники обязаны были пробыть на действительной службе (военной, гражданской или придворной), по полтора года за год пребывания в специальных классах.
С 1802 г. в Корпусе исторически сложился следующий распорядок дня, соблюдавшийся впоследствии несмотря на многочисленные организационно-штатные изменения, которые Корпус претерпевал в XIX в. Подъем в 6 часов утра. На одевание и умывание отводилось полчаса. Затем по команде строем все шли в столовую. Один из пажей по назначению произносил утреннюю молитву, после чего давался сигнал к столу. Как правило, завтрак пажей составляла большая французская булка или калач с кружкой чая. Четверть восьмого, опять строем, пажи входили в рекреационный зал, где им давалось полчаса на повторение уроков.
Дортуар в Пажеском корпусе*
Перед началом занятий в зале появлялся доктор с фельдшером, к которому могли обратиться все, кого что-либо беспокоило. Если между осмотром доктора и началом занятий оставалось время, то пажи вместе с воспитателем ходили строем на короткую прогулку. Как правило, ее маршрут лежал вокруг здания Гостиного Двора. Уроки начинались в восемь часов. До одиннадцати часов было три урока с переменами по 10 минут. После утренних занятий полагалась прогулка в саду или на плацу Пажеского корпуса. Зимой на плацу заливался каток, а в саду – снежная горка. Интересно, что, по свидетельству многих бывших пажей, зимой, несмотря на мороз, надевать пальто не разрешалось никому, однако при этом все в обязательном порядке должны были носить высокие яловые сапоги с теплыми носками. [7, 449.]
После прогулки пажи полдничали. Полдник состоял из одного мясного блюда с гарниром, французской булки и чая. Затем начинались вечерние занятия. Они длились с 12 часов до 4 часов дня. Как правило, это было два урока по два с половиной часа: гимнастика, танцы, строевые занятия, пение и фехтование.
Корпусная столовая
В 4 часа дня занятия прекращались, экстерны отпускались по домам, а живущие в корпусе интерны отправлялись обедать. После традиционного молебна пажи столовались тремя блюдами. Как правило, на первое были щи с пирожками или борщ; на второе – гречневая каша или жаркое; на третье – пирожные или сладкие пироги.
По субботам занятия кончались в два часа дня, так как в этот день после уроков интернам топили баню.
После обеда по расписанию два часа отдавалось прогулке, а время с шести до восьми часов посвящалось приготовлению уроков к следующему дню.
В восемь часов предлагался вечерний чай с калачом или французской булкой и без четверти девять раздавалась команда «Отбой». Пажи ночевали в спальнях (дортуарах). В половине десятого младшие классы должны были лежать в постелях. А с утра все повторялось вновь.
 Помимо учебы, пажи несли и придворную службу. В основном это касалось специальных классов, но до 1883 г. на «большие выходы» привлекались и пажи младших классов. Они должны были стоять по двое у дверей, держа левой рукой большую каску с султаном. Для этого из пажей младших классов формировалось пять-шесть пар мальчиков, похожих внешне и выносливых физически, чтобы простоять все время длинного церемониала. Правда, очень скоро, после вступления на престол Александра III, этот наряд пажей во время дворцовых церемоний был отменен. [3, 154]
Очень важной составляющей образования в Пажеском корпусе была воспитательная компонента. Молодые люди, участвовавшие в придворной жизни, сызмальства должны были быть воспитаны в традициях преданности Престолу, безусловного почитания особы Императора и приверженцами идей неограниченной монархии. В значительной степени в Корпус уже поступали дети с воспитанием, вполне удовлетворяющим этим требованиям, ибо все они были выходцами из аристократических слоев общества и семей, итак разделявших указанные ценности. Частое посещение Зимнего Дворца, участие в придворной жизни, личное знакомство с чинами Свиты и представителями правящей династии, укрепляли в молодых людях эти убеждения. Однако, кроме того, еще в начале XIX в. сложилась традиция ежегодного посещения императорами своих пажей. Интрига здесь состояла в том, что о точной дате и времени его прибытия в корпус никто не знал. Известно было лишь, что императоры обычно приезжали в течение зимы и все прежние визиты приходились на промежуток между часом и четырьмя. Поэтому зимой между часом и четырьмя директор никуда не отлучался. Вот, например как описывает учившийся в Корпусе в 1876-1884 гг. В.Ф. Джунковский свою первую встречу с императором Александром II. «Государь представлялся нам сказочным персонажем,– пишет он. – Мы никак не представляли себе, как это вдруг государь появится среди нас, пройдет мимо в двух шагах, а может быть, обратится к кому-нибудь из нас с вопросом. Нас учили, как мы должны отвечать, учили стройно отвечать на приветствие государя… И вот тот самый день, когда никто как-то не ждал, пронесся слух – Государь приехал! Какое волнение охватило нас! Государь прямо прошел в старший возраст. Это было около двух часов. Мы, маленькие, сидели в классе за каким-то уроком, когда дверь отворилась и какой-то служитель, просунув голову, быстро произнес только одно слово: «Государь»…. Послышались шаги со стороны Приемной. Двери распахнулись и мы увидели царственную фигуру обожаемого Государя. Рядом с ним шел директор Мезенцев, Инспектор и не помню еще кто. Александр II был в конногвардейском сюртуке с белой фуражкой в руке. Раздалась команда «Смирно! Глаза направо!». Мы впились глазами в проходившего императора. Он казался нам необыкновенно высокого роста, стройный, величественный. Подойдя к нам, он остановился и поздоровался. Несколько десятков детских голосов грянули: «Здравия желаем Вашему Императорскому Величеству!». Государь стал обходить нас, внимательно вглядываясь в наши лица. Мы провожали его глазами». [8, 27-28]
Помимо преподавателей, каждому классу в Пажеском корпусе по штату полагался свой воспитатель. Это был, как правило, офицер, в задачи которого входил надзор и поддержание дисциплины среди воспитанников. Иногда воспитатели совмещали эти свои обязанности с педагогической работой. Помимо надзора за воспитанниками своего класса, воспитатели несли дежурство по всему корпусу, сменяясь ежедневно в полдень.
Среди дисциплинарных мер воздействия на учащихся за нарушение внутреннего распорядка и плохое поведение применялись: в младших классах – ставить посреди комнаты на час или два, следующее по строгости наказание – запирать в классе в свободное от уроков время, в старших – лишать отпуска, снижать балл за поведение и, наконец, – карцер без перерыва в занятиях или без права выхода даже на уроки.
Чаще всего все эти наказания применялись к организаторам и участникам т.н. «балаганов». «Балаганы» выражались шумом, протестом, стуком пюпитров, не дававшим учителю начать урок. Вызывались эти «балаганы» обычно какими-то личными недостатками воспитателей и учителей: подозрительностью, обидчивостью, неумением подойти к пажу. А главное, по словам того же Джунковского – «если преподаватель пойдет жаловаться». И еще один штрих в этой связи. Так сложилось, что пажи недолюбливали неметчину и все, что было с ней связано. Традиция эта была заведена давно и распространялась не только на изучение немецкого языка, но и вообще преподавателей-немцев, особенно тех, кто не изжил еще свой акцент. От этого очень страдал, например, директор Пажеского корпуса Ф.К. Дитерихс, (управлял Корпусом в 1878–1894 гг.) – руководитель вполне компетентный и уважаемый, но, допускавший в своей русской речи явные стилистические и грамматические ошибки.
В учебном классе
По окончании первых четырех классов Пажеского корпуса и выдержании переводного экзамена, пажи получали свидетельство об общем среднем образовании и переводились в младший специальный класс. Как уже говорилось, оба специальных класса составляли в строевом отношении роту, разделенную на четыре взвода (по два в каждом классе). Ротой командовал штаб-офицер, обычно в звании полковника, которому подчинялись четверо младших офицеров, командовавших взводами. Помимо этого пажи младшего класса подчинялись старшим: при встрече с пажом старшего класса младшие обязаны были вставать навытяжку. Пажи старшего специального класса негласно именовались в корпусе «корнетами», а младшие – «зверями». Старшие пажи дежурили по роте, а младшие были дневальными. И те и другие непосредственно подчинялись дежурному офицеру и по вступлении на дежурство обязаны были являться ему и фельдфебелю. Ежедневно на дежурство заступало двое дневальных, которые обязаны были все время находиться при оружии и в каске, которую разрешалось снимать только в столовой и на уроках.
Те из пажей, которые проявили наибольшие успехи в учебе и не имели нареканий по поведению, приказом по корпусу переводились в камер-пажи. Это означало, что, помимо обычного обучения в корпусе, они обязаны были нести придворную службу при членах Августейшей семьи, семьях цесаревичей и Великих князей. Кроме того, камер-пажи получали старшинство над простыми пажами. Тот камер-паж, который был назначен к Государю, получал в Пажеском корпусе должность фельдфебеля и в отсутствие ротных офицеров руководил всей пажеской ротой. Его, в свою очередь, замещал старший камер-паж, назначавшийся из числа камер-пажей старшего класса и имевший в отсутствие фельдфебеля дисциплинарную власть над всеми учащимися специальных классов.
Удивительно, но при этой системе среди пажей специальных классов существовала и своя «дедовщина»! В корпусе она называлась «цукание». Естественно, что «цукание» образца конца XIX в. и современная «дедовщина» несколько различаются, хотя и имеют общую природу. Скажем, вот какой пример «цукания» приводит в своих воспоминаниях о Пажеском корпусе его выпускник князь Н.Л. Барклай-де-Толли Веймарн: «В старые времена (80-е гг. XIX в. – Д.Г.) пажи младшего специального класса во время летних лагерей прикомандировывались к нашим лагерным соседям, лейб-гвардии Финляндскому полку, и в его рядах проходили ротные и прочие учения. По этой, уже отжившей в мое время причине «подразумевалось», что весь младший класс «выходил офицерами» в этот полк. Поэтому если кто-нибудь из «корнетов» напевал или насвистывал марш Финляндского полка, то весь младший класс должен был вскакивать навытяжку, даже из постели среди глубокой ночи».[9, 116.] Надо оговориться, что и корпусное начальство, и даже управление военно-учебных заведений старалось бороться с этим явлением, вплоть до отмены в 1912 г. летних лагерей для пажей младшего специального класса.
Учебный процесс в специальных классах также несколько отличался от того, как пажи учились раньше. Вместо уроков старшие пажи слушали лекции и занимались в репетициях. Занятия начинались позже – в 8 часов утра. Поскольку в специальных классах готовили будущих офицеров, то и большая часть предметов были специально военные. Уроки продолжались до двух часов дня, а затем, до половины пятого, проводились строевые занятия. Главное внимание уделялось строевым упражнениям, фехтованию и выездке. Последнюю в обязательном порядке проходили один раз в неделю все пажи младшего специального класса и один (конный) взвод пажей старшего класса, в котором учились те, кто в дальнейшем решил выпускаться в кавалерийские полки. Обед для специальных классов подавался в шесть часов. Вечером каждый имел право готовить домашние задания по своему усмотрению до десяти часов. В десять играли отбой, но до одиннадцати часов (до того, как в корпусе гасили свет) пажи еще могли читать или заниматься своими делами в дортуаре.
В выпускном классе Пажеского корпуса учебная программа изменилась мало. Несколько большее внимание теперь уделялось верховой езде. В то же время, в гораздо большей мере, нежели ранее, пажам приходилось окунуться в придворную жизнь. Как сообщает Н.Е. Волков, перечень обязательных служб камер-пажей включал: праздничный выход на Новый Год, в Богоявление Господне, большой бал в Высочайшем присутствии, выход в канун Пасхи, в день принесения Всеподданнейшего поздравления по случаю тезоименитств и дней рождения Их Императорских Величеств, день весеннего в Высочайшем присутствии военного парада, день орденского праздника Св. Георгия Победоносца, а также в дни малых выходов, торжественных приемов послов и других мероприятий, присутствие пажей на которых оговаривалось особо. [3, 130]
До места проведения придворных церемоний пажей доставляли экипажами конюшенной части Императорского Двора в сопровождении адъютанта Пажеского корпуса. По окончании церемонии и перед доставкой пажей обратно в корпус обычно в одном из залов дворца, в котором проходил выход, накрывались столы и пажей кормили.
В июне обычно в Пажеском Корпусе проводились выпускные испытания, после которых выпускников отделяли от офицерского чина только военные лагеря в Красном Селе под Санкт-Петербургом. Первые десять дней, камер-пажи занимались топографическими съемками в окрестностях Петергофа. Заключительная часть лагерей проходила у пажей старшего специального класса уже в полках, куда они должны были выпускаться по получении приказа о присвоении офицерского звания. В связи с этим, в начале июля пажи выпускного класса посещали казармы полков, куда они собирались выпускаться, знакомились с командованием и будущими сослуживцами.
«Красносельский лагерь,– писал много лет спустя питомец Пажеского корпуса князь Н.Л. Баркай-де-Толли Веймарн, – состоял из главного и авангардного лагерей. Главный лагерь, расположенный на возвышенности, тянулся на протяжении нескольких верст в направлении с севера на юг, параллельно Балтийской железной дороге, фронтом, т.е. лицом, на запад. Он упирался левым флангом в наш, пажеский барак. Далее к югу, верстах в двух от него, находилось дачное место Дудендорф… Против пажеского барака лежало Дудендорфское озеро с его купальнями и многочисленными лодками. По ту сторону озера находился авангардный лагерь, занимаемый военными училищами и некоторыми частями гвардейской кавалерии и артиллерии… Главный лагерь занимался частями первой и второй гвардейских пехотных дивизий, делился вдоль и поперек на всем протяжении параллельными дорогами на квадратные участки. Каждый полк, батальон и рота имели свои постоянные участки и ревностно соблюдали щегольство и опрятность их внешнего вида. Параллельные фронту дороги назывались линейками. Первая и последняя линейка являлись парадным лицом всего лагеря. Шириной в несколько сажен, окаймленная аккуратно подстриженными газонными кантами и песочным тротуаром, вдоль которого возвышались грибки с сидящими под ними дневальными, она содержалась в исключительном порядке и чистоте. Никто кроме Государя императора и сопровождавших его лиц не имел права проезда вдоль всей передней линейки, а пересекать ее было дозволено только в некоторых местах». [9, 109]
«Помещались мы все вместе – и старший и младший классы,– пишет о своем пребывании в Красносельском лагере в 1883 г. В.Ф.Джунковский,– Из старшего класса были только камер-пажи пехотного отделения. Кавалеристы прикомандировывались на лето к учебному кавалерийскому эскадрону, артиллеристы – к офицерской артиллерийской школе. Так что в бараке Пажеского корпуса помещалось 23 камер-пажа и 45 пажей. Все они были прикомандированы к учебному пехотному батальону, позже переименованному в офицерскую стрелковую школу». [8, 93]
Для инструментальных съемок местность вокруг Красного Села и Дудендорфа делилась на участки приблизительно в одну квадратную версту, и пажи разыгрывали номер своего участка вслепую. Съемки проводились парами. Два пажа работали вместе и по итогам получали одинаковый балл. Общее руководство пажами осуществляли офицеры Генерального штаба. Первые три недели пажи измеряли расстояния и углы между самыми выдающимися пунктами участка, обозначавшимися на местности вешками.
По окончании топографической практики пажи прикомандировывались к офицерской стрелковой школе или подразделениям соседних полков для проведения занятий в их составе. Как можно судить по документам из фонда Джунковского, посвященным его пребыванию в Пажеском корпусе, учения начинались ежедневно в 6 часов утра и длились до 10–11 часов. Затем до двух часов дня следовал краткий отдых и обед, после которого занятия возобновлялись до шести-семи часов вечера.
Маневры в лагерях под Красным Селом
В августе начиналась финальная часть пребывания пажей в Красносельском лагере. Она сопровождалась марш бросками, различными маневрами, включая «встречный бой» с условным неприятелем и, наконец, венчалась парадом и торжественным вручением приказов о присвоении пажам выпускного класса воинского звания и собственно офицерских погон. По традиции, Император вручал соответствующий приказ своему камер-пажу, Императрица – своему. Остальным приказы и погоны вручал военный министр.
Формально церемония прощания с Его Императорского Величества Пажеским корпусом происходила на следующий день после получения приказа о производстве в офицеры. Во второй половине XIX в. она предполагала встречу с Директором корпуса и торжественный молебен в корпусной церкви (бывшая Мальтийская капелла – Д.Г.). На прощание бывшим воспитанникам выдавали подъемные деньги – по 500 рублей на пошив гвардейской формы и первоначальное обустройство. При этом со всех снятых с довольствия учеников удерживались суммы, на которые ими было потеряно или испорчено казенное имущество.
За свою почти полуторавековую историю Пажеский Его Императорского Величества корпус стал вторым домом немалому количеству своих питомцев. Многие из них оставили заметный след в отечественной истории. Достаточно вспомнить имена таких известных русских просветителей, как М.М. Херасков и А.Н. Радищев, изобретателя отечественного телеграфа П.Л. Шиллинга, героев Отечественной войны 1812 г. Д.С. Дохтурова и И.Ф. Паскевича, известного реформатора и сотрудника Александра II в деле отмены крепостного права Я.И. Ростовцева, князя-анархиста П.А. Кропоткина, Председателя IV Государственной Думы М.В. Родзянко, московского губернатора, а впоследствии Шефа Корпуса Жандармов В.Ф. Джунковского, выдающегося полководца Первой мировой войны генерала А.А. Брусилова, графа, генерал-майора Российской и Советской Армии А.А. Игнатьева и др.
Пажеский корпус прекратил свое существование в 1918 г. Позже в бывшем здании этого учебного заведения размещались пулеметные курсы Красной Армии, военное училище. В 1955 г., после решения Правительства СССР о расширении сети Суворовских училищ и образовании Суворовского училища в Ленинграде, бывший Воронцовский дворец был передан под эти цели. В 2002 г., теперь уже в Санкт-Петербурге, в историческом здании бывшего Пажеского корпуса состоялось торжественное празднование двухсотлетней годовщины со дня его основания. В центре торжеств находилось Ленинградское (ныне Санкт-Петербургское) Суворовское училище, которое ныне претендует на роль преемника традиций Пажеского корпуса.
Группа бывших пажей в эмиграции на встрече в Париже. 1933 г.
* Я хотел бы выразить искреннюю признательность сотрудникам Центрального государственного архива кинофотодокументов в Санкт-Петербурге и библиотеки Колумбийского университета за предоставленные фотоиллюстрации.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Берхгольц Ф.В. Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца (1721–1725). Ч.1. М., 1901.
2. Хазин О.А. Пажи, кадеты, юнкера. М., 2006.
3. Волков Н.Е. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем. М., 2001.
4. Милорадович Г.А. Материалы для истории Пажеского Е.И.В. корпуса 1711–1875. Киев, 1876.
5. Левшин Д. Пажеский корпус за 100 лет. Т. 1. Спб., 1902.
6. Тарасов Д. Маленький корпус // Исторический журнал. 1917. № 2.
7. Устрялов П.Ф. Из бумаг старшего камер-пажа Устрялова. 1879 г. // Щукинский сборник. Вып. 5. М., 1906.
8. ГА РФ. Ф. 826. Оп.1. Д. 38.
9. Барклай-деТолли Веймарн Н.Л. Мой последний год в стенах родного корпуса // Хазин О.А. Пажи, кадеты, юнкера. М., 2006.
|
